И нелепо, и смешно.
Так навязчиво похоже
То, что мне всего дороже,
С тем, что глупо и грешно.

1993

***

Что, Анатомия, Анатэма тебе?
Анюта, ну на кой тебе античность?
Тик Ангела лицо твое, к себе
Не падшего, не обретя двуличность.
Двух ликов ночь. Один ущерб двух лун.
Линейность вертикалей. Крест и клетка.
Стон на кон, В сеть коней. Влезай на стул
С ногами. Ангел, милая нимфетка.
Абсента Стикс. Стен головокруженье
Зелёных, Господи. Вновь всуе. Боже, лей!
Я пьян и счастлив, чувствуя свеченье
Блестящей бесполезности своей.

1994

***

Рассвет сиамской ночи ранит
Слезы кольцом.
Она с иконы Модильяни
И он с лицом
Печального эротомана.
Обмана не было, романа
Быть не могло.
Они молчали.
И черной сажей на эмали
Слеза Пьеро.

1996

***

Меняю мантию на цепи бубенцов,
Гордясь "лица необщим выраженьем",
И устаю по мере приближенья
Лица к лицу, сжимается кольцо.

Мной собрана коллекция колец
И лиц такое же нагроможденье,
И коли от вина спасет венец,
То лучше сплин без права пробужденья.

Я ненадолго задремал у трона,
Но по весне проснусь под шепот птиц
Ефрейтором штрафного батальона
В полку необщевыраженных лиц.

1996

***
«Ни страны,
ни погоста
не хочу выбирать»
Иосиф Бродский

«Ни славы, и ни коровы,
Ни тяжкой короны земной -
Пошли мне, Господь, второго»
Андрей Вознесенский

Ни сестры.. Ни погоста.. Ни паствы..
По подушке разбросанный хаер.
В те мгновенья, когда без лукавства
На себя посмотрю, точно знаю:

…Забываю наутро, не в силах
Отказаться от будничной славы:
Я привык быть талантливым, милым,
Умным… Ты же, наверно, устала.

Я уже не бужу тебя ночью,
Как бывало, читать мои вирши.
Я, наверно, люблю тебя.… Впрочем,
Спит ребёнок.
Я делаю тише.
Убавляю volume вдохновенья
И в ракушку наушников прячусь.
Ежедневности нудные звенья
Тянут вниз. Я пока что АРТачусь.

Жду неопределённым АРТиклем:
Может, вывезет, всё же, кривая?
Парус сшит. Только ветры затихли.
Жду. В нелепости копья ломая.

2002

***

Я ненавижу массовиков-затейников.
Я искренне делю общество на касты и классы.
Но шныряю внутри муравейника,
В самой гуще суетящейся массы.

Я хочу тишины такой, чтоб было слышно,
Как растут километрами ногти и волосы.
Но однажды так непредсказуемо вышло,
Что жизнь, которая якобы должна быть разделена на чередующиеся чёрные и белые полосы,

При более пристальном её изучении
Оказалась похожа на ленту Мёбиуса,
А в этом случае не имеет значения,
Только ты двинулся в путь или уже как вроде устал.

Впрочем, об усталости говорить нелепо,
Если учитывать абсолютную невозможность остановиться,
И важным тогда становиться лишь способ передвижения – в виде степа,
К примеру, или танго, или как птица,

Причём, исключительно пингвин или страус.
Кстати, пингвины, когда задирают голову, пытаясь увидеть, что там только что пролетело,
Настолько кардинально меняют привычный ракурс
Своего оскорблённого Горьким тела,

Что падают навзничь и подняться не могут…

А сын сказал мне, что маленькие человечки из конструктора считают его Богом.

2006



уральское

На обед кулебяка с капустой и ряженка,
А на ужин картошка, по праздникам с вешенкой,
Возле станции водонапорная башенка,
В мятой пачке "Родопи", и как-то вдруг нежно так...

То ли пахнет дорогой, газетой и соснами,
Сном в плацкартном вагоне за сколько-то с мелочью,
То ли ставки казались когда-то серьёзными,
То ли в Пижму из Пышмы, действительно, незачем.

2006

***
На визитке написано ОСЕНЬ.
Я её подобрал незаметно.
Обронил её дворник. Нет, бросил
Дворник, громко шуршащий рассветом.

Я не то, чтоб скучал, просто ЛЕТО -
Невменяемо среднего рода –
Мне на двух несчастливых билетах
Расписалось хорошей погодой.

Мимо нот. Мимо денег. На пристань
Я бреду. Хор разнузданных чаек
Просит хлеба насущного. Winston
Недокуренный волны качают.

Я качаю в ответ головою.
Наперёд: если Дворник вдруг спросит,
Мол, зачем она рядом с тобою?
«Да, - киваю, - люблю её. Осень»

2006